Хаусситтер. Новый рассказ Татьяны Рябининой

НОВЫЙ РАССКАЗ
ТАТЬЯНЫ РЯБИНИНОЙ

* Housesitter (англ.) —присматривающий за домом в отсутствие хозяев, по аналогии с babysitter — приходящая няня

Антон медленно брел по полю застывшей в доисторические времена разноцветной лавы, напоминавшему инопланетный пейзаж из фантастического фильма. Игольчатый иней припорошил «живые» камни, которые так и норовили выскользнуть из-под ног. Маслянисто-зеленая трава впереди выглядела сюрреалистически. Над ней пластался тяжелый пар — там били горячие источники. Пахло раскисшей землей, тухлыми яйцами и почему-то сырой штукатуркой. Грубо сколоченный деревянный помост нависал над ржавым болотцем, которое каждые двадцать две минуты, как по расписанию, плевалось струей минерального кипятка. Пожилая пара туристов восторженно взвизгивала, уворачиваясь от горячих брызг, и экстатично щелкала затворами фотокамер.

Внезапно загремел гром, сумрачное небо осветила яркая вспышка. Антон открыл глаза и тут же зажмурился, пытаясь спрятаться от ослепительного света обратно в сон. В дверях, как он успел заметить, стояла женщина с фигурой Каменного гостя и что-то возмущенно спрашивала по-исландски противным каркающим голосом. За два месяца в Хусавике ему едва ли десяток слов удалось запомнить. Если бы они хотя бы писались, как произносятся, так нет.
Каменный гость, не дождавшись ответа, повторил вопрос — громче и с гораздо большим возмущением. Резонно предположив, что она хочет знать, кто он такой, Антон, все еще не открывая глаз, буркнул по-английски:
— Хаусситтер. А вы?
— Адальхейдур Гудмундсдоттир.

Антону это ничего не сказало, но он вспомнил, что хозяина дома зовут Гудмундур Ингторсон, а поскольку у коренных исландцев фамилий нет, только отчества, значит, дама эта, вполне вероятно, его дочь, поведать о существовании которой тот не позаботился. Тут Антон, наконец, рискнул взглянуть на визитершу. Она оказалась вовсе не такой страшной, как показалась, когда внезапный свет хлестнул по глазам. Высокая, крупная, крепкая — скорее, статная. Настоящая дочь викингов. Коротко стриженая блондинка лет тридцати в джинсах и черном свитере под горло. Так вот откуда в его комнате всякие девчачьи штучки — трюмо, шторки с бантиками, порядком облысевший плюшевый пони, сидящий в качалке. Но почему Гудмундур не сказал, что она может приехать?
В хаусситтеры Антон подался, в общем-то, случайно. Когда-то он приехал в Питер из маленького карельского поселка, самому себе на удивление поступил в университет, а на пятом курсе женился на Марине — вроде бы, по большой любви. Поселился в ее квартире, нашел работу, и все шло неплохо. Только вот уже через пару лет большая любовь начала линять, как неудачно постиранные джинсы. Они и не ссорились даже, просто существовали параллельно, не замечая друг друга, как соседи по общежитию. Так незаметно и развелись. И оказалось, что идти Антону некуда. Оттяпать у бывшей жены полквартиры — это, по его мнению, было бы подло. Вернуться домой? Ни за что.
Он снял однокомнатную хрущевку на Ржевке, и началась нудная рутина. Полтора часа до работы, восемь часов в офисе, полтора часа до дома. Пицца, пиво, телевизор. Сон. И по новой. Всю неделю ждешь выходных, а в воскресенье вечером удивляешься: а они правда были? И весь год ждешь отпуска. Просто чтобы вырваться из этого бесконечного дня сурка. Как-то раз, подыскивая в интернете варианты отдыха, он наткнулся на сайт хаусситтеров. Перспектива не только не платить за жилье, но еще и получать какие-то деньги заинтересовала. Правда, к присмотру за домом обычно прикладывалась какая-то работа — кормить и выгуливать собаку, например, или стричь газон, но это было мелочью.
Познакомившись в сети с бывалыми хаусситтерами, Антон узнал, что в некоторых странах нанять проживающего сторожа через проверенное агентство — удовольствие недешевое, поскольку оставить дом надолго без присмотра значит существенно повысить стоимость его страховки. Поэтому многие нанимают на свой страх и риск иностранцев-туристов, желающих убить двух зайцев: узнать страну изнутри и существенно сэкономить. Им можно заплатить некоторую сумму на еду, а можно даже и вообще ничего не платить.
Первые два раза, в Германии и Португалии, Антон жил по месяцу, безо всякой оплаты, но ему понравилось. Третий вариант, исландский, на все лето, он сначала отмел, но все же передумал. Работу ему давно хотелось сменить, а когда еще такой шанс выпадет. Получив расчет, Антон купил самые дешевые невозвратные билеты до Рейкьявика. В аэропорту его встретил Гудмундур — сурового вида краснолицый дядька на синем пикапе, привез в большой дом на окраине городка Хусавик и разъяснил на вполне пристойном английском, что от него требуется. Условия оказались довольно жесткими. Покидать дом разрешалось не более чем на три часа в день, только в воскресенье — на шесть. Никаких гостей и громкой музыки, чтобы не мешать соседям. Ухаживать за цветами в доме и в саду, кормить трех котов и престарелого пуделя, раз в неделю делать в доме полную уборку и пересылать почту Гудмундуру в Европу. По договору Антону причиталась внушительная сумма в 225 тысяч исландских крон на питание, но калькулятор насплетничал, что это всего-то 15 с небольшим евро в день — особо не разбежишься. Кроме того он получил кредитку на хозяйственные расходы, но за каждую потраченную крону предстояло отчитаться. На следующий день Гудмундур уехал, а Антон остался за хозяина.
Жилось ему в Хусавике скучновато. Полярный день действовал на нервы, температура редко поднималась выше 15 градусов. Конечно, свой «комендантский час» он нарушал, но особо старался не наглеть — а вдруг Гудмундур попросил соседей поглядывать, когда он приходит и уходит. Городок с населением в три тысячи жителей, не считая туристов, он даже за свои законные три часа в день очень скоро исходил вдоль и поперек. Достопримечательностей в нем было немного: Музейный дом с несколькими краеведческими экспозициями, Музей китов, красивая деревянная церковь, открытый термальный бассейн, а вот скандальный Музей фаллосов окончательно переехал в столицу. По воскресеньям Антон брал видавший виды лендровер (на пикапе уехал хозяин) и колесил по окрестностям, наслаждаясь видами. За бензин приходилось платить из своего кармана, как и за экскурсию по заливу на рыболовецком кораблике (а как же — нельзя побывать в Хусавике и не полюбоваться на китов), и за редкие походы в бар, чтобы выпить кружку пива и зайти в интернет (в доме сеть была отключена, а мобильный стоил слишком дорого).
А что теперь? Если эта дамочка действительно дочь хозяина и откуда-то вернулась домой, ему наверняка придется выметаться. Либо покупать новый билет на самолет, либо еще месяц где-то и на что-то жить. Теоретически денег на карте — его личной, не на кредитке — хватит, в обрез, но хватит. Но тогда он выходит в полный ноль. Пока еще устроится на работу и получит первую зарплату. Залезать в долги?
Словно услышав его мысли, Адальхейдур, сверлившая его водянисто-голубыми глазами, развернулась и пробормотала, закрывая дверь:
— Утром поговорим.
Как ни странно, Антон уснул мгновенно, спал без снов и проснулся от диких воплей из гостиной. Хотя при детальном рассмотрении мисс Исландия оказалась вовсе не уродиной, голос ее оставался все таким же противно каркающим. Судя по всему, она разговаривала по телефону.
Приняв душ и одевшись, он спустился на кухню. На столе стояла тарелка с недоеденной яичницей и грязная кофейная чашка, валялись шкурки от колбасы и обертка от печенья. Между прочим, от его колбасы и печенья. Антон насыпал котам и собаке корма в миски, заварил чай, засунул в тостер последний ломтик хлеба. Адальхейдур влетела в кухню, молча протянула ему телефонную трубку и остановилась у плиты, продолжая буравить его взглядом. На ней был толстый махровый халат, волосы подобраны под косынку, лицо блестело от крема и пылало от злости.
— Антон, мне очень жаль, — виновато сказал Гудмундур. — У нас с дочерью плохие отношения, она давно живет в Канаде. И я не знал, что она приедет. Я испортил вам отпуск.
— Ну… — Антон не знал, что сказать. — Ничего, что поделаешь.
— Вы не понимаете, — вздохнул Гудмундур. — Она невыносима. Вы, наверно, захотите уехать, но ведь у вас билет? Да и мне было бы спокойнее, если бы вы остались. На нее нельзя положиться. И парни ее не любят. Если я предложу вам дополнительно, ну, скажем, 500 евро, вы останетесь?
— А я смогу выходить из дома больше, чем на три часа? — Антон постарался вложить в голос как можно больше сомнения.
— Да хоть на весь день. Только парней кормите и ночевать возвращайтесь.
Закончив разговор, он отдал телефон Адальхейдур.
— Я остаюсь, — сказал он, вспомнил, что исландцы не употребляют вежливых обращений, и добавил: — Миииз!
Залпом допив чай, Антон составил в раковину грязную посуду, надел куртку и отправился гулять. До самого вечера.
«Я тролль** 80-го уровня», — усмехнувшись, сказал себе Антон, когда Адальхейдур после его очередного «миииз» выбежала из гостиной, яростно хлопнув дверью. Похоже, в Канаде ее бросил дружок, и она бесилась от подчеркиваемой им неопределенности ее семейного статуса. Да что там, она его просто ненавидела. Нет, они не ругались, но их взаимная неприязнь, родившаяся в самую первую минуту, когда она вломилась в его — точнее, в бывшую свою комнату, искрила так, что у Антона дух захватывало. Он тоже терпеть ее не мог, но иногда с удивлением понимал, что получает от происходящего странное удовольствие. Быть может, потому, что впервые в жизни неожиданно выиграл там, где должен был стопроцентно проиграть?
Он был сильнее, она — уязвима и раздражена этим. Она даже не стала претендовать на свою комнату, только забрала в гостиную, где спала на диване, лысого пони. По молчаливому уговору они разделили полки в кухонном шкафу и холодильнике и старались не сталкиваться на кухне. Утром он кормил котов и пса, поливал цветы, завтракал и уходил до позднего вечера — гулял, сидел в баре или ехал на джипе за город — на побережье, в горы или к озерам. Возвращался, ужинал и сидел у себя, читая или смотря англоязычные каналы по маленькому переносному телевизору. Даже уборку делать прекратил, и Адальхейдур вынуждена была сама взяться за пылесос, наградив Антона таким взглядом, что у него зачесалось в желудке.
Ближе к концу августа погода испортилась, да так, что ему пришлось несколько дней безвылазно просидеть дома. За это время их взаимная враждебность подскочила до такой степени, что Антон всерьез опасался, как бы она не прокралась ночью в его комнату и не задушила подушкой. Самому ему постоянно хотелось отвесить ей такую оплеуху, чтобы она буквально улетела — и это при том, что до сих пор ему бы в голову не пришло ударить женщину.
Утром 27 августа выглянуло солнце. Антон завтракал, когда в кухню вошла Адальхейдур — прилично одетая, причесанная и даже подкрашенная. И она улыбалась. Антону стало не по себе.
— Послезавтра возвращается отец, — сказала она. — И вы уезжаете. Хотите съездить со мной в Центр пустоты***?
— Вы приглашаете меня поехать с вами? — Антон не поверил своим ушам.
— Мы слишком долго… не любили друг друга — вы не находите?
— Да, но…
— Я хочу мира. А вы?
— Да, но…
— Мы едем?
Центр пустоты… Центр пустоты, — дремотно стучало в голове. — Центр… нигде. Середина небытия. Смерть… Он посмотрел на ее руки и увидел темные жирные пятна. Вот она подходит к машине, открывает капот… Вот они едут по опасной горной дороге, и на крутом повороте… Он резко встряхнул головой, отгоняя видение.
— Нет. Спасибо, я не хочу… миииз.
Адальхейдур дернулась, как от удара. С минуту она смотрела перед собой, потом подошла к Антону и быстро поцеловала.
— Прощайте!
Полосатый кот терся о его ноги, а он смотрел в окно, как Адальхейдур идет с чемоданом к стоящему у ворот черному мерседесу, на котором приехала из Рейкьявика. Хлопнула дверца, заурчал мотор, лязгнули ворота. Уехала…
Через три дня в самолете, тщетно пытаясь уснуть над сопящим далеко внизу океаном, Антон вспоминал ее поцелуй и последний взгляд. Что было в нем — буйная до сумасшествия, смертельная ненависть или?.. Или все было совсем не так? И это был страх снова быть отвергнутой, отчаяние, обида на его невнимание? Что, если все могло обернуться иначе, если бы он понял, если бы попытался понять? Если бы поехал с ней?
Наклонившись к стоящему под сиденьем рюкзаку за бутылкой воды, Антон погладил торчащую лысую голову маленького пони. В этот момент он уже знал, что будет снова и снова возвращаться к этой мысли. Долго. Может быть, до самого конца жизни…

** От англ. trolling — вид провокационного виртуального общения

*** The middle of nowhere — английское название центральных районов Исландии, дословно «середина нигде»