Устрицы из Аркашона. Анатолий Аграфенин

20-летие побратимских связей отмечали в 2012 году Санкт-Петербург и французский Бордо. По этому случаю в городе на берегах Горонны с 12 по 16 сентября проходили Вечера российского кино, организованные мэрией города, французскими и российскими фондами при поддержке Правительства Санкт-Петербурга. Четвертый по счету фестиваль собрал немало любителей российских фильмов, после просмотра которых французы охотно участвовали в их обсуждении.

ТЕКСТ И ФОТО: АНАТОЛИЙ АГРАФЕНИН

Всю неделю, пока длился фестиваль, нам помогали волонтеры. Это и коренные жители Бордо, и наши соотечественники, волею судеб оказавшиеся во Франции, и студенты из России, обучающиеся во французских вузах. Волонтеры были переводчиками, они возили нас из кинотеатра в кинотеатр, устраивали показы и встречи. В завершение фестиваля, в воскресенье, для участников устроили выходной. Волонтеры — Жан-Кристоф и его жена, россиянка Ирина — взялись отвезти нас в Аркашон — знаменитый курорт возле Бордо. «Проведем воскресенье, как обычно здесь принято, — сказала Ирина. — Съездим к океану, покатаемся на лодочке, приготовим обед из типично местных продуктов…»

В Аркашон мы договорились отправиться в 8 утра в воскресенье. Я подумал, что ранний выезд связан с автомобильными пробками. В середине сентября погода здесь еще теплая и солнечная, и понятно, что местные не упускают случая провести выходные на побережье. Трасса, к счастью, оказалась свободной. Из Бордо до Аркашона на стареньком «Рено» мы добрались за час и в начале десятого торжественно въехали в городок с белоснежными виллами, который, судя по пустынным улочкам, еще досматривал воскресные сны.
Впрочем, хозяин зафрахтованной лодки Жан-Филипп встретил нас встревоженным. «Чего вы так долго?», — пробурчал он. Жан-Филипп был в кроссовках на босу ногу, купальных шортах и теплой куртке-«кенгуру» с капюшоном. Но может так и должен выглядеть хозяин лодки?

Озабоченный вид Жана-Филиппа вскоре стал понятен. Нашим глазам предстала сюрреалистическая картина. Начался отлив, океан отступил на десятки метров, а на берегу, как разбросанные игрушки, лежали на боку лодки и катера.
Для жителей побережья дыхание Атлантики — не фигура речи, это реальность, под которую они подстраивают все свои планы и ритм жизни. У каждого аркашонца расписание отливов и приливов — настольная книжка. Океан, надо сказать, ведет себя здесь весьма своенравно. В один день отлив может начаться в час ночи, а спустя неделю — в час дня. В «наше» же воскресенье Атлантика откатила волны в 6.16 утра.
«Попробуем столкнуть лодку», — сказал Жан-Филипп и сбросил кроссовки. Мы с Жаном-Кристофом последовали за хозяином лодки, стянув туфли и засучив брюки. Но только ступили на мокрый после отлива песок, как тут же по колено провалились в коричневую жижу. По инерции выскочили на твердую землю. Но беречься и чего-то стыдиться уже не было никакого смысла. Мы решительно стянули брюки и поспешили на помощь аркашонцу.
«Лодка» оказалась катером довольно внушительных размеров. Дополнительную проблему создавало вязкое и скользкое дно бухты. Мы и в воду шлепнулись не раз, и в грязи извозились, и соленой воды наглотались. Только сноровка и недюжинная сила Жана-Филиппа позволили вывести лодку на чистую воду.
Настроение аркашонца заметно улучшилось, когда он завел двигатель. Жан-Филипп вел свой корабль, улыбаясь бьющему в лицо ветру и летящим навстречу соленым брызгам. Я заметил, что время от времени он косится на своих гостей: видят ли они, какой у них бравый капитан?!
Ирина рассказала, что они с мужем знают его давно и именно с ним обычно выходят в залив. 35‑летний холостяк становится капитаном только на уик-энд. Вообще-то он — водитель-дальнобойщик. Последние годы усиленно ищет себе невесту. Но пока безрезультатно. Современные девушки, по его словам, распущенны и вульгарны. Много курят, а Жан-Филипп не переносит табачного дыма. Много пьют, а Жан-Филипп, в силу своей профессии, не позволяет себе пригубить даже в праздник. Много болтают, а Жан-Филипп — прост и молчалив, современную моду не очень понимает, а гламур ему не по карману. К тому же вместо дамского жакетика можно купить мотор для новой лодки.
Все свое свободное время Жан-Филипп тратит на восстановление старых автомобилей и катеров. В Аркашон он приезжает к родителям. Его отец — потомственный рыбак.
Рост феноменальной популярности Аркашона начался полтора века назад, после строительства в этих местах железной дороги. До этого уникальный, но труднодоступный природный уголок населяли только рыбаки и… мародеры. Течение в океане здесь такое, что именно в Аркашонской бухте оно чаще всего выбрасывает на берег обломки кораблекрушений.

С появлением железной дороги в Аркашоне возникли курорты, казино, здесь начали скупать земли под виллы разбогатевшие буржуа. «Бедовая» публика постепенно была вытеснена. На престижном побережье остались аристократы, нувориши и простые люди, продолжающие свой вековой промысел.
Как только Жан-Филипп вырулил в центр бухты, стало понятно, почему даже в воскресное утро улицы Аркашона пусты. Она кишела лодками, катерами, прогулочными ботами и яхтами. Создавалось впечатление, что мы попали на рыночную площадь в базарный день. Кто-то гонял на мотобайках, кто-то рыбачил в одиночку, кто-то дрейфовал и загорал на палубе. Но большая часть корабликов шла — кто медленно-медленно, кто побойчее — к образовавшейся на время отлива отмели.
Это вполне обжитое место. В центре стояли два крепких деревянных дома на сваях. По отмели толпами шнырял народ — в сапогах с сачками и ведрами в руках. Собственно, нехитрый инвентарь в этих домах и выдавали. Для чего?
«Горожане крабов ловят, — пояснила Ирина. — За полчаса можно набрать на ужин».

Нам тоже вручили ведро и сачок. И мы отправились по хлюпающему песку к обнажившимся зарослям водорослей. В ловле крабов нужны опыт и сноровка. Как не всякий грибник заметит боровик, так не всякий охотник возвращается с полным ведром добычи. Крабы, как настоящие партизаны, прячутся среди водорослей. Буро-зеленая окраска, словно камуфляж, скрывает их от двуногих разбойников. У обладателей мощных клешней одна задача — дожить до прилива! Поэтому они ведут себя тише воды, ниже травы и становятся весьма агрессивными, когда кто-то старается их подцепить. В отличие от улова Ирины и Жана-Кристофа, наш улов оказался весьма скромен. Впрочем, вместе с их добычей — вполне достаточный для запланированного «типично местного» обеда.
Однако не крабы и рыба главная ценность аркашонской бухты. Сошедшая вода обнажила плантации устриц. Они словно грядки в огороде занимали огромные пространства по обе стороны фарватера бухты. Здесь устраиваются садки из проволочной сетки, в которых обживаются прицепившиеся к ним моллюски.

Дюна Пила

Устрицы растут, перерабатывая для своего питания тонны морской воды. Эти живые существа, словно фильтры, накапливают в себе не только все полезное, но и всю грязь моря. Полакомишься деликатесами из какого-нибудь нехорошего места и можешь серьезно отравиться. Но устрицы из Аркашона — вне подозрений. Вода в бухте — кристальной чистоты. Поэтому здешние дары моря известны как наилучшие. Каждая десятая съеденная во Франции устрица — из Аркашона.
Ловцы устриц облюбовали окраину Аркашона. Вдоль обмелевшей на время отлива речушки выстроились деревянные сарайчики владельцев плантаций — кабáны. С одним из них, Филиппом, Ирина и Жан-Кристоф давно дружат.
Филипп тоже уроженец Аркашона, тоже выходец из рыбацкой семьи. Но никто из его братьев и сестер не остался в курортном городе. Только Филипп после трех лет работы на подхвате у владельца кабаны решился открыть свой бизнес.
Обычно выращиванием устриц занимаются всей семьей — так значительно легче следить за плантациями. А пригляд за моллюсками нужен каждый день. Летом устрицы размножаются. Они выстреливают миллионы икринок. Только малая часть из них выживет, а у нерадивого хозяина все новое поколение может унести в садки соседей. Свои границы владельцы кабáн обозначают вбитыми в дно длинными шестами. Весь залив Аркашона утыкан такими вешками, как иголками.
Устрицы активнее всего растут весной и осенью. В это время нужно ежедневно, по пояс в холодной воде, сортировать содержимое садков. Устрицы набирают «товарный вид» от 8 месяцев до 4 лет. Взрослые моллюски нужно отбирать, иначе они тормозят рост более мелких сородичей.
Собранный «урожай» хозяева кабан отвозят на катерках к себе в хижины, где в бассейнах с проточной водой доращивают и промывают.
«Нет страсти, нет устриц», — бросил фразу Филипп.
Выращиванием устриц во Франции может заняться любой. Ежегодно власти выставляют на конкурс участки для аренды размером примерно 10 × 10 метров. Оформляют договор на 35 лет, фактически на всю трудовую жизнь. Стоимость годовой аренды составляет 150–200 евро. Правда, не все они равноценны. Чтобы получить хороший участок, нужно дружить с чиновниками, добиться особого к себе «расположения». В общем, как везде в мире…
У Филиппа 91 участок, он добывает несколько тонн моллюсков в год. Разбогател ли обитатель шикарного курорта?
Цена полудюжины достигает в ресторане 15–16 евро. В кабанах дюжина стоит от 1,5 до 3 евро. Немудрено, что в выходные сюда настоящее нашествие. В деревне среди ветхих домиков можно увидеть и роллс-ройсы, и подержанные авто времен, когда наши бабушки ходили в невестах. Владельцы не только продают моллюски. Тут же под тентами горожане устраиваются на пикники — под винцо на свежем морском воздухе поедаются сотни моллюсков.
Правда, с ростом популярности устриц власти ужесточают контроль за производителями. Деликатес действительно весьма опасен. В пищу можно употреблять только живые и свежие моллюски. Существует правило: если что-то вызывает сомнение, лучше дары моря не есть.
Сейчас, сказал Филипп, на все нужна лицензия. Устраиваешь дегустации — получай разрешение. Торгуешь в кабане — опять собирай бумажки. «Какая-то хитрая чиновничья технология. Справки важнее, чем совесть и доброе имя», — пожаловался Филипп. У владельца кабаны нет сил и времени бегать за справками. Поэтому Филипп сдался: отказался от импровизированного ресторана, не продает моллюсков в розницу. Весь «урожай» своих плантаций отдает оптовикам по бросовым ценам. А если уж продает заезжим горожанам — только своим и в глубокой тайне. Мы купили у Филиппа за 20 евро штук 40 отборных моллюсков. Гостеприимный хозяин подарил нам две бутылки сухого алиготе и нож для вскрытия раковин — короткий, как ноготь, но чрезвычайно прочный.
Предполагалось, что поедание деликатесов произойдет дома у Ирины и Жана-Кристофа. Дегустация устриц у Филиппа разожгла аппетит. Погода стояла прекрасная, и мы решили отправиться не в ресторан, а куда-нибудь в лес и устроить пикник поближе к еще одной гордости Аркашона — дюне Пила.
Тот, кто бывал на побережье нашей холодной Балтики, представляет себе дюны — песчаные холмики мелкого золотистого песка. Дюна Пила — крупнейшая в Европе. Это песчаная гора высотой 130 метров, шириной полкилометра, а длиной — около трех километров. Тысячи лет океан трудился над созданием природного феномена.
Крабы остались шевелить клешнями в багажнике «Рено», а устрицы, не требующие приготовления, в авоськах были доставлены на полянку под сень сосен.
Сколько можно съесть устриц? Они, пахнущие морской свежестью, солоноватые и прохладные, идут как семечки — одна за другой, и невольно сбиваешься со счета. Потом уже, оглядывая гору пустых раковин, я с уважением и некоторым сочувствием посмотрел на Жана-Кристофа. Именно он вскрыл всех этих моллюсков, которые, конечно же, совершенно не планировали быть съеденными в это солнечное воскресенье и отчаянно сопротивлялись, сжимая свои ороговевшие створки…
Как я уже говорил, наши новые знакомые Ирина и Жан-Кристоф — волонтеры Вечеров российского кино в Бордо, которые организуют мэрия французского города, университеты Бордо, Ассоциация «Центр фестивалей Франция—Россия», Дирекция культурных программ «Центр фестивалей» при поддержке Правительства Санкт-Петербурга.
20 лет наши города поддерживают побратимские отношения. Вечера российского кино проходили в Бордо уже в четвертый раз. Гостями прошлогоднего сентябрьского фестиваля стали режиссеры Александр Сокуров и Александр Прошкин, музыкальный коллектив «Гранд-квартет», детский писатель Михаил Яснов. Киностудия «Ленфильм» представила новую работу российского киноклассика Виталия Мельникова «Поклонница» — о малоизвестной странице из жизни Антона Павловича Чехова.
Свежую ноту в фестиваль внесли режиссеры-студенты петербургских вузов. Молодые кинематографисты уже пережили первую минуту своей славы, став лауреатами международного фестиваля «Начало» в рамках Санкт-Петербургского кинофорума. А теперь и жители Бордо с интересом познакомились с короткометражками молодых талантов.
Вечера российского кино в Бордо привлекли внимание французов из разных уголков страны. Встречи и дискуссии после каждого просмотра были жаркими и длились по нескольку часов. «В кинотеатрах Франции идут в основном американские блокбастеры и редкие национальные ленты, — говорит директор фестиваля Дарья Цуканова. — Увидеть новые российские фильмы шансов практически нет. Во всем мире прогремела новая картина Александра Сокурова «Фауст», триумфатор Венецианского фестиваля. Но даже ее негде посмотреть. Что же говорить о других, не менее достойных работах классиков и молодых мастеров. Только такие небольшие фестивали и предоставляют эту возможность. Вот почему они проходят с неизменным успехом».
Дополним: вот почему разные люди — французы, наши бывшие соотечественники, студенты — охотно участвуют в организации фестиваля и помогают гостям поближе познакомиться с Бордо и его окрестностями.
Ирина и Жан-Кристоф вместе уже несколько лет. Познакомились после развода Ирины с прежним мужем-французом. У обоих уже практически взрослые дети. Год назад Жан-Кристоф потерял работу. Он был топ-менеджером крупной компании. По сложившимся во многих международных фирмах правилам через определенный срок происходит ротация менеджеров, их перебрасывают в другие регионы. Жан-Кристоф отказался уезжать из Бордо, хотел быть ближе к сыну, с которым после развода может видеться только по выходным.
И пока Жан-Кристоф определяется со своим будущим, Ирина пошла на биржу труда искать вакансии. Конечно, в Бордо, как в любом современном городе, можно встретить представителей разных профессий — продавцов, водителей трамваев, юристов, офис-менеджеров. Но найти хорошую квалифицированную работу непросто, тем более во время кризиса. Единственное, где всегда требуются руки, — это знаменитые виноградники Бордо. Ирина, имея за плечами университетский диплом, смогла устроиться лишь разнорабочей в одном из винных шато Медока.
Сначала о работе она говорить стеснялась, но потом, видимо, преодолев внутренний барьер, все больше и больше начала рассказывать о Медоке, его замках, традициях выращивания винограда. Хорошее образование, богатый интеллектуальный багаж, а главное неутомимая энергия еще дадут ей немало шансов подняться по социальной лестнице. Сейчас она усиленно посещает курсы сомелье, изучает экономику. Главное, у Ирины и Жана-Кристофа жизненные катаклизмы не вызвали депрессии, и они смотрят в будущее с оптимизмом…
Кино — искусство универсальное. Рассказанные с экранов истории, если они правдивы и созданы талантливым художником, не имеют национальности и понятны всем. Как не имеют национальности и проблемы, волнующие людей, живущих в разных странах. Каждому хочется стабильности, мира и достатка.
Экзотикой остаются лишь местные раритеты — такие, как отливы и приливы, устрицы, дюны-гиганты, шато. Но это всего лишь фон. Главными действующими лицами остаются люди.