Интервью журнала «Консул» с профессором Факультета международных отношений СПбГУ Константином Худолеем

- В будущем году исполнится 50 лет с того дня, как Вы окончили исторический факультет Ленинградского государственного университета. За эти годы Вы сумели поработать на различных должностях профессорско-преподавательского и административно-управленческого состава этого учебного заведения, а в 1994 году, при содействии ведущих европейских вузов, создать и возглавить Факультет международных отношений, который сумели превратить в один из ведущих мировых центров подготовки специалистов-международников. Скажите, пожалуйста, перестраивает ли факультет учебно-воспитательную работу в условиях нынешнего жесткого противостояния с Европой? 

- Прежде всего, хочу подчеркнуть, что при создании факультета международных отношений в первую очередь использовался тот потенциал, который уже имелся в Санкт-Петербургском университете. В СПбГУ были уже определённые достижения в исследовании и преподавании истории международных отношений, мировой экономики, международного права, востоковедения и других смежных дисциплин. Задача состояла в том, чтобы синтезировать весь этот потенциал и придать ему новое качество. В мире существует несколько моделей развития исследований международных отношений. Мы избрали ту, где международные отношения рассматриваются как междисциплинарные исследования, а не как часть политологии или как изучение страны (региона) через глубокое изучение его языка. При этом мы, конечно, использовали и опыт ведущих университетов США и Европейского Союза. Несколько позднее появились в связи с университетами КНР, Индии, Республики Корея, Япония, Канада, Новой Зеландии, Латинской Америки. Естественно, что среди наших партнёров с самого начала были университеты постсоветского пространства. Там также проходил процесс становления факультетов и кафедр международных отношений. Они и мы прекрасно понимали проблемы друг друга. Широкие международные связи способствовали повышению качества учебной и научной работы, что нашло своё отражение и в международных университетских рейтингах по предмету «Политика и международные отношения», где мы вошли в первую сотню к 2020 г. Установка руководства страны на необходимость добиться вхождения пяти российских ВУЗов в первую сотню в мире была, таким образом, выполнена. Сейчас, конечно, ситуация стала сложнее. Прежде всего много проблем возникло в связи с пандемией и ряд из них до сих пор сохраняется. К этому добавилось и резкое ухудшение отношений России и Запада, возникшая сейчас конфронтация. Заявления о разрыве связей пока единичны, но многие планы сотрудничества фактически заморожены. Конечно, мы проявляем особое внимание к тем нашим партнёрам, которые продолжают работать с нами, вести business as usual. Одновременно мы ищем и новые контакты в арабском мире, Юго-Восточной Азии и по другим направлениям. Изоляции на международной арене у нас нет, хотя трудности, несомненно, имеются. 

- Вы неоднократно читали лекции в ведущих университетах Германии, США, Великобритании, Индии, Италии, КНР, Канады, Нидерландов, Новой Зеландии, Польши, Эстонии, Финляндии, Швейцарии, Южной Кореи и многих других стран. Какой положительный опыт Вам удалось внедрить в нашу систему образования, а от которого сегодня предпочли бы отказаться? 

- У каждой из перечисленных Вами стран есть, конечно, свой оригинальный опыт, часть которого была использована. Прежде всего организация учёбы стала строится у нас почти с самого начала по многоуровневой системе — бакалавриат и магистратура. Эта система существует не только в странах-участниках Болонского процесса, но и в США, Канаде, Японии, КНР, Индии, Казахстане и многих других государствах. Можно спорить по вопросу о том, сколько лет должно быть обучение в бакалавриате и сколько в магистратуре (над этим действительно надо думать), но сам факт преимущества данной системы у меня сомнений не вызывает. Очень важен был зарубежный опыт индивидуальной работы со студентами — тут действительно мы взяли много интересного и полезного. Что же касается Болонского процесса, то участие в нём, конечно, помогло признанию наших дипломов в 2018 г. Все программы СПбГУ по направлению «Международные отношения» прошли аккредитацию в Central Evaluation and Accreditation Agency (ZEvA), Германия. Но надежды на рост студенческой мобильности, (именно это, а не переход к многоуровневой системе, является сердцевиной Болонского процесса) оправдались лишь частично. В плане организации научной работы мне представляется положительным внедрение системы учёта наукометрических данных. Механизм объективной оценки научных достижений в нашей стране еще только складывается, субъективизм экспертов порой весьма заметен, поэтому наукометрические показатели, включая Scopus и Web of Science (в России уже достаточно много журналов, которые вошли в эти базы!), по-моему, необходимы. 

- В течение многих лет Вы ведете научно-исследовательскую работу по истории и политике Великобритании второй половины ХХ века. В последнее время принято считать, что именно Великобритания издавна провоцирует все антисоветские и антирусские действия со стороны других государств, являясь центром русофобии. Это правда? 

 - Великобритания переживает сейчас достаточно интересный и важный момент — смена премьер-министра и — что быть может еще более важно — появление нового монарха. Правление Елизаветы II — это действительно целая эпоха. Королева, которая как личность пользовалась большим уважением и симпатией, не только в Великобритании, но и в её бывших колониях, действительно объединяла народы. Елизавета очень успешно играла роль, которая отводится монарху в неписаной британской Конституции — советовать премьеру, предостерегать и воодушевлять. С учётом того, что к королеве еженедельно с докладом приезжали премьеры, начиная с Черчилля, она обладала огромными знаниями о положении в мире и стране и могла достаточно компетентно судить о многих вещах. При этом она публично никогда не высказывала своё мнение политическим проблемам. Карлу III на фоне Елизаветы будет действовать более сложно. Однако в отличии от некоторых комментаторов я не вижу угрозы институту монархии в ближайшее время. Число сторонников монархии уменьшается, но по-прежнему существенно больше, чем республиканцев. Британское содружество наций также, с моей точки зрения, сохранится, хотя с некоторыми из его участников у Карла III проблемы будут. Что же касается нового премьера, то Лиз Трасс досталось достаточно сложное наследство. После Брексита Великобритания находится в поисках своего места в мире и стремиться вновь стать глобальной. Отсюда повышенный интерес Лондона к региону Тихого океана. Создание союза США-Великобритания-Австралия, жёсткая линия в отношении России. Замечу, что у нового премьера не очень простые отношения с США — в New York Times появилась достаточно критическая статья про её избрание. Однако вряд ли это приведёт к кризису или даже заметному охлаждению американо-британских отношений. 

- Вы являлись организатором первой магистерской программы в российской высшей школе «Европейские исследования», созданной совместно с Колледжем Европы (Брюгге), Европейским институтом государственного управления (Маастрихт) и Лимерикским университетом (Ирландия). Ваш опыт был использован при создании Европейского учебного института при МГИМО МИД России. Продолжаются ли подобные совместные проекты с ведущими европейскими университетами, или же все заморожено до «лучших времен»? Как Вы думаете, когда они настанут? 

 - В настоящее время мы являемся свидетелями того, как система взаимодействия нашей страны с европейскими государствами и объединениями, постепенно прекращает функционировать. В течение почти полувека наша страна была одним из главных поставщиков энергоносителей (особенно газа) в страны Европы. Теперь Европейский Союз ориентируется на другие источники. Этот процесс не будет лёгким и быстрым, но политическое решение в ЕС принято и менять его Брюссель не будет. Хельсинкский процесс становится на глазах всё менее эффективным. В условиях, когда положения Заключительного акта нарушаются — и уже не один год и не один раз — политическое значение ОБСЕ не может не уменьшаться. Отношения России с НАТО и Европейским Союзом упали до самой низкой точки за последние 30 лет. Россия покинула Совет Европы и Совет государств Балтийского моря после того, как её членство было приостановлено. Система договоров о контроле над вооружениями переживает эрозию и от неё тоже уже мало что осталось. И, наконец, решения ЕС об усложнении получения гражданами России шенгенских виз создаёт новые препятствия для сотрудничества в области образования, науки, культуры, приграничного сотрудничества, молодёжных обменов, туризма и т.д. Отмечу, что по данному сюжету Россия проявила сдержанность, заявив, что наш ответ не будет симметричным. Однако в целом негативные процессы, как мне представляется, уже необратимы. Поэтому крупных проектов с университетами ЕС я не ожидаю. Создавать отношения России и ЕС придётся уже на совершенно новой основе, а для этого нужно время. 

 - Вам часто приходится выполнять роль эксперта по просьбе авторитетных российских и международных организаций. В этой связи, позвольте спросить, имеются ли какие-то «подводные- камни» разворота российской политики и экономики на Восток, и повлечет ли такая переориентация разрыв отношений со странами Западной Европы? 

- Объективно Россия заинтересована, хотя бы только в виду её географического положения, в хороших отношениях и с Западом, и с Востоком. Поворот на Восток уже не раз встречался в нашей истории, когда для России складывалась неблагоприятная ситуация на Западе. Сейчас дело не только в политической конъюнктуре — регион Тихого океана, его экономика динамично развивается. России необходимо укреплять свои позиции там, в первую очередь экономические. Военный фактор важен, но он не может быть единственным. Однако надо учитывать, что Китай, Индия, Вьетнам, Индонезия и другие относятся с уважением к России, но они в первую очередь думают о своих интересах. Нельзя также не видеть, что экспортирует мы в этом в эти страны, также как и в ЕС, в основном сырьё. Конечно, экономические проблемы России надо решать в первую очередь внутри нашей страны, но и возможности международного сотрудничества могут сыграть также важную положительную роль. 

- В течение ряда лет являетесь членом редакционных коллегий журналов «Мировая экономика и международные отношения», «Балтийский регион», ответственным редактором «Вестника Санкт-Петербургского университета. Международные отношения» и многих других изданий, а также сотрудничаете со многими российскими и зарубежными аналитическими центрами. Вы также оказали честь коллективу журнала «Консул» войти в состав его редколлегии. Ежегодно в выпускных работах студентов факультета можно встретить темы, связанные с формированием в средствах массовой информации образа России и других стран. Скажите, пожалуйста, помогает ли нынешняя международная журналистика разобраться в хитросплетениях современного мира? 

- Это, пожалуй, самый сложный вопрос. Я являюсь членом редколлегий как научных журналов, так и состою в наблюдательных советах аналитических центров и сотрудничаю с общественно-политическими изданиями и все они имеют свою специфику. Плюсом журналистики, несомненно, является оперативная подача информации, особенно о крупных или порой неожиданных событиях. Журналист гонится за сенсацией как спортсмен за медалью на Олимпиаде. Это вполне естественно и логично. Так было, есть и думаю, что будет. Аналитические издания выдают материалы с конкретными рекомендациями государственным служащим, политикам, бизнесменам. А вот от научных журналов требуется более глубокий анализ, теоретическое осмысление происходящего. По своему опыту скажу, что работать по всем трём направлениям интересно и лучше, если труд журналистов, аналитиков, ученых взаимосвязан и дополняет друг друга.