Мои друзья - поляки (отрывок из нового романа)
13 декабря исполняется 35 лет со дня введения в Польской Народной Республике (так называлась нынешняя Республика Польша) военного положения. Такое решение принял руководитель государства генерал Войчех Ярузельский, чтобы не допустить братоубийственной войны, разжигаемой пламенем ненависти друг к другу приверженцев социалистического и капиталистического путей развития страны.
Сегодня трудно сказать, какой лагерь был более многочисленным: в ту пору достоверных опросов общественного мнения не проводилось. Кровопролития удалось избежать, а вот сохранить власть не получилось.
Находясь в тот период в Польше на дипломатической службе, я поделился своими мыслями о происходящем на страницах романа «Борьба и согласие». Однако, спустя годы, пришел к выводу, что многие из них, написанные «по горячим следам», сегодня нуждаются в переосмыслении. Так родилась идея написать книгу о тех же самых событиях, дополнив ее непредвзятым анализом важнейшего периода новейшей мировой истории, ставшего началом цепной реакции разрушения социализма не только в Восточной Европе, но и нашей стране.
Времена не выбирают
Рождество закончилось. Сегодняшней ночью наступит Новый год, а праздничной атмосферы нет ни в домах, ни на улицах. Военное положение раскололо не только общество, но и семьи. Воскресная и праздничная благодать ушли в прошлое. Не радовали ни подарки, ни знаки внимания родных и близких. Стоило повстречаться, как начинались споры, взаимные обвинения, ругань и крики. Достаточно было неосторожного слова, сказанного за столом, как тут же возникал острый конфликт, а словесная перепалка порой переходила в драку.
Зима в тот год стояла неровная: сильные морозы сменяла оттепель, а дожди шли вперемешку со снегами и метелями. В районе Плоцка вышла из берегов обмелевшая летом Висла, затопив множество дворов и полей. На помощь срочно мобилизовали армию.
Игорь отошел от окна. Морозное солнце только что скрылось за соседний дом и в комнате сразу стемнело. Включил газовую горелку, чтобы приготовить кофе. Вновь посмотрел в окно. В большую гору снега кто-то воткнул елку. Судя по остаткам серпантина и блестящей фольги, ее только что выбросили. Главный зимний праздник завершился. Тихо, без хлопушек и бенгальских огней, без ряженых и веселых колядок. Без популярных новогодних программ, когда детей было не оттащить от мультиков, а взрослых – от мелодрам, рассказывающих о любовных похождениях маркизов и графинь…
Наверное, точно так было и в доме Божены, где он был всего один раз, « до войны», как теперь называли жизнь до военного положения. Принес в подарок ее маме, пани Леокадии, цветы, а отцу, пану Пётру, бутылку «Столичной», купленной до войны в русском магазине «Наташа».
Поначалу разговор не клеился, но выручала Божена, подтрунивая над отцом, передразнивая его слова, сказанные по-русски с милым польским акцентом, просила рассказать давно знакомые семье веселые истории. Леокадия почти все время молчала, бросая оценивающий взгляд на Игоря, пытаясь понять материнским сердцем его «истинные намерения» по отношению к единственной дочери. В то же время, при каждом удобном случае она нахваливала Божену то за то, то за другое. Игорь добавлял к ее словам свое мнение, показывая родителям девушки, что она и в самом деле пришлась ему по душе, однако всякий раз останавливал себя на полуслове, когда разговор заходил о каких-нибудь планах на будущее: не знаю, мол, как все дальше сложится, командировка закончится, придется возвращаться домой.
Прощаясь, он обещал бывать у них чаще, но наступило 13 декабря и все пошло как-то не так, как хотелось.
Над «туркой», привезенной еще из Армении, поднялась шапкой пена. Налил кофе, потянулся к телефону, чтобы позвонить Божене. Чёрт возьми, опять этот рефлекс, забыл, что телефоны во всей стране давно выключены.
Допил кофе до самого дна, разжевывая густую кофейную гущу. Открыл кран, чтобы вымыть чашку. Сквозь шум воды услышал звонок. - Неужели включили,- радостно забилось сердце. И вновь разочарование, а потом троекратная радость: конечно же, это звонок в дверь, звонит Божена!
Разрумянившись от быстрой ходьбы, она протянула ему небольшой сверток с подарком и гвоздики. – С наступающим Новым годом!
Игорь ткнулся губами в кокетливо подставленную щеку, потом крепко прижал девушку к себе и поцеловал в губы, растопив остатки смущения и слабо сопротивляясь нахлынувшим чувствам и желаниям.
Когда, наконец, они сели за стол, чтобы символически отметить праздник, окно уже закрыл сиреневый полумрак с отблесками заходящего солнца в соседних окнах.
Отыскалась и чудом сохранившаяся свечка: в доме часто отключали электричество, и вечером приходилась работать при свечах, которые, как и все другое в ту пору, были в разряде самых дефицитных товаров.
Не было спичек и бумаги, хлеба и мяса, рыбы, молока и консервов. Выручали поездки на машине с дипломатическими номерами в Калининград, да и то только тогда, когда наступал перерыв в снегопадах и можно было проехать туда по старой немецкой дороге.
Воткнутая в красивый влоцлавский подсвечник, свеча украсила скудный стол, а тусклый свет сделал лицо Божены таинственным и еще более прекрасным, как на новогодних открытках с ангелами и феями.
Поздно вечером, он отвез ее домой, по пути в консульство, где он собирался отметить новогодний праздник в кругу коллег. Она не просила Игоря взять ее с собой, зная, что, как иностранка, будет стеснять незнакомых ей людей. Стараясь быть веселой, попрощалась, сказав шутливо: «До встречи в будущем году». Еще минута – и Игорь никуда бы не поехал, остался бы с ней, но Божена, заметив его растерянность, мигом выпорхнула из машины и скрылась за углом многоэтажки.
С минуту постояв, положив руки на руль, раздумывая и борясь с собой, он резко нажал на газ так, что на ледяной дорожке пробуксовали колеса. Помчался в консульство, на улицу Стефана Батория, где уже давно, по традиции, проводили старый год, и, с нетерпением ждали наступления нового. Событие отметили выстрелом шампанского, пением гимна, добрыми пожеланиями друг другу. После полуночи вышли на улицу к милицейской будке, поздравили консульского охранника.
Как водится, застолье продолжалось почти до утра.
Попрощавшись, Игорь поехал домой по чуть оживленным улицам Гданьска, поскольку в этот день, с учетом праздника, власти пошли на то, чтобы временно отменить комендантский час.
Погода резко изменилась. Сильный мороз сменился проливным дождем. То тут, то там, стояли бронетранспортеры. Мокрые от дождя солдаты несли боевое дежурство. Кое-где светились тлеющие угли в зажженных морозным вечером мусорных баках. У театра «Выбжеже» на Грюнвальдской улице Игоря остановил патруль. Проверил документы, поздравил с Новым годом и пожелал всего хорошего.
Вернувшись домой, он мгновенно уснул. Ему снилась новогодняя елка, стоящая в школьном коридоре. Танцуя с одноклассницей, он никак не мог дотянуться до висящей на елке сладкой конфеты в ярком фантике. Он все тянул и тянул к ней руку, пока, чтобы не упасть, не зацепился за ветку, и пушистая ель грохнулась прямо на них. Мгновение – и они оказались среди густых ветвей, опутанные блестящими нитями «золотого дождя» из толстой фольги и бумажных колец, которые клеили накануне всем классом, чтобы сплести из них длинную разноцветную цепь. Проснувшись, он обнаружил, что его рука лежит на еловой ветке, которую ему подарили в консульстве.
Мечты сбываются
Этот сон вернул его в далекое послевоенное детство. Глядя а потолок, он перебирал в памяти наиболее яркие страницы жизни, в том числе и новогодние праздники, всякий раз сулившие надежду на интересную, полную приключений, жизнь, исполнение заветных желаний.
Одно из них исполнилось – он здесь, в стране, куда стремился с детства.
Его знакомство с Польшей началось с освоения мира, окружающего и далекого, который рисовало воображение вслед за чтением страниц школьных учебников и рассказов солдат, только что вернувшихся с трудных военных дорог. В рассказах этих усталых людей не было места словам: «мы освобождали». Они говорили просто: «Мы проходили Польшу, и дальше шли на Берлин». Позже стало известно, что в боях за освобождение этой страны от фашистских захватчиков погибло более шестисот тысяч советских солдат.
Несколько лет спустя, когда на наши экраны пришли польские фильмы «Первый день свободы», «Пепел и алмаз» и «Закон и кулак», мое поколение, родившееся незадолго до начала войны или же сразу же после победы, могло своими глазами увидеть, как жестока была не только война, но и послевоенное время, как к сладкой радости примешивались горькие слезы.
Стоило научиться читать, как детские стихи Юлиана Тувима, захватывающие повести Юзефа Крашевского, волнующие поэмы Словацкого и Мицкевича, проза Сенкевича и Пруса заняли почетное место в домашней библиотеке Игоря. В произведениях польских композиторов, услышанных по радио, Польша представала перед ним страной, полной романтики, прощание с которой может быть таким же трагическим, как в Полонезе Огинского.
В 1954 году они с приятелем написали письмо в популярный в те годы журнал «Польша». Спросили, каким образом можно приехать в эту волшебную, как им казалось тогда, страну. Недели через две пришел ответ: обратитесь в профсоюзную организацию по месту работы. Поскольку тогда они учились в восьмом классе, пришлось на какое-то время расстаться со своей мечтой. Зато письмо, полученное из журнала, показывали всем. Оно и сейчас хранится у Игоря: белый конверт с красивой маркой, на которой изображен кораблик.
Двадцать лет спустя, уже работая в Варшаве, он рассказал эту историю Здиславу Романовскому – главному редактору журнала «Польша», И еще он рассказал ему об одном важном событии, которое привело его на отделение польского языка и литературы филологического факультета Ленинградского государственного университета и определило его дальнейшую судьбу.
Было это в прекрасную пору белых ночей, когда веселый и нарядный народ гуляет по паркам и набережным Невы, а студентам приходится сдавать сессию. Как раз этим он, как студент отделения русского языка и литературы, и был занят, готовясь к экзаменам. Утомившись от чтения скучных учебников, Игорь начал просматривать свежие польские журналы. Его внимание привлек рассказ с интригующим названием «Нелюбимая». Автор – неизвестный ему писатель – Адольф Рудницкий поразил его глубоким знанием психологии молодых людей. Умением заставить не только слышать каждую фразу, произнесенную действующими лицами этого грустного повествования, но и отчетливо видеть каждого из них. В какой-то момент Игорю вдруг показалось, что в переводе на русский язык в слова героев переданы недостаточно адекватно, какие-то нюансы могли быть утеряны, что-то искажено. Ему очень захотелось прочесть этот рассказ в оригинале, почувствовать язык, на котором общаются друг с другом его герои Камиль и Ноэми.
Сразу же после сессии было принято решение о смене специальности – переходе на польское отделение. Так он стал студентом второго курса, в летнее время самостоятельно подготовившись к сдаче всех экзаменов за первый курс. Правда, для этого пришлось уехать на целый гол в Вильнюс и индивидуально заниматься с преподавательницей одной из польских школ, которые существовали в те годы в Литве.
Самыми лучшими уроками были для него занятия по литературе. Их вел бывший солдат Первой армии Войска Польского Вячеслав Оболевич, автор первого в стране учебника по этой дисциплине. Польский язык преподавала тоже этническая полька – Гелена Казимировна Волошина. А однажды к студентам приехал сам Станислав Лем. Случилось это годом позже после исторического полета Юрия Гагарина. Как чувствовали они тогда, слушая этого умнейшего человека, общность стремления наших народов к познанию мира, впитывали гуманизм его творческой фантазии и глубочайшую веру в неограниченные возможности человеческого разума.
Тогда еще никто из сокурсников Игоря не подозревал, что совсем в недалеком будущем у нас возникнет общая программа освоения космического пространства, что еще раз будет прославлено имя Миколая Коперника, что мы вечно будем сотрудничать, крепко дружить и искренне любить.
Командировка в радость
Одним из самых светлых периодов в жизни наших народов были 70-е годы прошлого столетия . В то время Игорь занимал должность заведующего отделом в Доме советской культуры в Варшаве, расположенном в старинном особняке в самом центре польской столицы, на улице Фоксаль. С утра до позднего вечера туда приходит множество людей, чтобы посмотреть новые фильмы, побывать на концертах, взять домой книги и журналы, посидеть с друзьями в кафе, приобрести русские сувениры.
Работа Дома не ограничивалась Варшавой. Много мероприятий проводилось в воеводствах. Особенно популярными были Дни советской культуры с участием творческих коллективов обеих стран.
Первыми для него стали Дни советской культуры в городе Торунь, куда приехали Моника и Даниэль Ольбрыхские. Даниэль примчался из Варшавы на машине прямо к началу концерта, когда нетерпеливые зрители время от времени хлопали в ладоши, обращая внимание организаторов на то, что пора бы и начать концерт. Даниэль стремительно вошел в зал, минуя ступеньки, прыгнул на сцену, дождался тишины. Из- за кулис медленно вышла Моника. «Жди меня, и я вернусь…» - начал Даниэль, обращаясь к девушке.
В устах этих двух молодых людей поэзия Симонова обрела новую жизнь, зазвучала современно, затронув каждого сидящего в зале.
Игорь давно заметил, как чудесно поляки читают стихи. Особенно дети – искренне и эмоционально.
Однажды он присутствовал на конкурсе чтецов в одной из школ города Староховице, носящей имя Героев Вестерплятте. Тех поляков, которые первыми приняли на себя удар фашистов в сентябре 1939 года. О тех трагических событиях напомнил спектакль, который сыграли дети. Они вели себя на сцене так, будто сами все это пережили. А когда один из юных актеров воскликнул: «Почему мы должны сложить оружие? Будем драться до последней капли крови!» - в зале плакали родители, совсем молодые папы и мамы, дети тех, кто с оружием в руках сражался за свободу их Родины.
Вообще, в те времена деятели польской культуры были частыми гостями в доме №10 на улице Фоксаль. Они опробовали свой репертуар перед гастролями в СССР, выступали на праздничных мероприятиях, а то и запросто заходили в кафе на русские пельмени и рюмку «Столичной».
Анна Герман, Марыля Родович, Ежи Кавалерович, Майя Комаровска, Януш Пшимановский, Витольд Филлер, Ян Энглерт – разве перечислишь все звезды, которых блистали на этой сцене… Однажды актриса Люцина Винницка заметила: «Кок хорошо, что вы нас приглашаете, а то все вместе мы общаемся только на свадьбах, да похоронах». «Особого приглашения» никому из звезд не требовалось. Достаточно было позвонить и договориться о конкретной дате. И без всякого гонорара.
Приятно было узнавать о новых спектаклях, поставленных по произведениям русских писателей. После премьеры, следующие представления проходили иногда на сцене нашего Дома. Когда, например, Рышарда Ханин поставила с учащимися Варшавской театральной школы пьесу «Иркутская история», то, спустя неделю, она с большим успехом показала ее у нас, во время проведения Дней дружбы молодежи СССР и Польши. Особенно сильное впечатление на Игоря производили встречи в польской «глубинке». Однажды, накануне Нового года, он направился в Щецинское воеводство. Зима была в полном разгаре, и «Волга» с трудом преодолевала снежные заносы. Наконец, дорога уткнулась в поляну, на которой ровными рядами стояли одинаковые домики. «Подгроде» - прочел водитель, вполне прилично освоивший польский язык.
Игорь приехал в молодежный лагерь, где «перевоспитывали» трудных подростков. Вошел в большой зал, до последнего стула заполненный молодыми людьми в одинаковой «робе» и с грустными глазами. Поначалу они молча слушали, а потом долго расспрашивали его о жизни своих сверстников, о работе с «трудновоспитуемыми», о том, как удается обеспечить всех работой, направить на учебу, помочь с получением бесплатного жилья.
В конце встречи ребята предложили послушать, как они поют. Когда запели по-русски «Не плачь девчонка…», трудно было сдержать слезы. Потом запели популярные польские песни. Расставались поздно вечером. На память вручили треугольный вымпел с логотипом лагеря, на котором написали: «Помните о Подгроде и о нас».
Игорь обещал еще раз приехать, вместе поудить рыбу, но так и не сдержал слова: весной командировка закончилась, и он вернулся в Ленинград.
Наступило 6 января 1976 года. Последний новогодний праздник на польской земле. Последний ли? Ведь вот уже четырнадцать лет подряд Игорь время от времени приезжает сюда, как к себе домой. И наверняка, судьба занесет туда снова.
Так и произошло. 35 лет тому назад он отправился в Гданьск и был свидетелем тех событий, с которых и началось это повествование.
