Выступление Посла России в Польше С.В.Андреева в Высшей школе торговли в г.Радом 12 января 2016 г.
О трудных вопросах истории российско-польских отношений
Уважаемая г-жа ректор, дамы и господа!
Организаторы сегодняшней встречи попросили меня выбрать для выступления какую-нибудь острую тему.
Я предлагаю поразмышлять на тему истории отношений между Россией и Польшей и ее влияния на нынешние российско-польские отношения.
Скажу сразу: я бы предпочел, чтобы нам – тем, кто на практике занимается российско-польскими отношениями сегодня, – приходилось поменьше углубляться в исторические сюжеты. Много сказано о том, что «историю надо оставить историкам»; с этой целью создана российско-польская Группа по сложным вопросам, вытекающим из истории российско-польских отношений. Но, к сожалению, согласия по таким вопросам нашим ученым удается достигать далеко не всегда: вместе с тем зачастую высказывания официальных лиц по тем же вопросам вызывают решительное несогласие другой стороны.
Мне представляется, что в таких случаях это всегда вопрос политической воли и политического выбора. У нас, конечно, общая история непростая, но при желании в ней легко можно найти немало хорошего, а на проблемные вопросы взглянуть более уравновешенно – зависит от того, какая ставится цель: сближение между нашими странами и народами или усиление неприязни между ними.
Сегодня я буду говорить как раз о трудных вопросах нашей общей истории. Поскольку наши польские партнёры снова и снова возвращаются к ним, надо, чтобы в Польше знали о наших подходах к этим вопросам. Я говорю о взглядах, преобладающих среди учёных и в общественном мнении двух стран – они значительно отличаются, и по моему мнению, это вполне понятно, так как мы смотрим на исторические факты и события с разных сторон.
Я и сегодня не ставлю задачу в чем-то вас переубедить, но хочу показать, что у нас не меньше оснований для собственного восприятия нашей общей истории, чем у польской стороны.
Поскольку в наших дискуссиях с польскими партнерами уйти от исторических сюжетов не получается, мы исходим из того, что надо хотя бы договориться об основных правилах ведения таких дискуссий.
Во-первых, надо согласиться с тем, что у нас могут быть разные подходы к вопросам нашей общей истории. Не надо по этому поводу обижаться, лучше постараться понять партнера, даже если вы с ним не согласны.
Во-вторых, надо все же учитывать, что есть исторические темы, крайне чувствительные для той или иной стороны – например, Катынь для поляков или освобождение Польши Красной Армией – для россиян. С ними надо обращаться крайне деликатно, чтобы некорректными высказываниями или действиями не оскорбить чувства другой стороны.
В-третьих, стоит, по мере возможности, избегать оценок прошлого с внеисторических позиций, проецирования на них современных критериев, представлений, даже эмоций, оторванных от реальных условий, существовавших в те времена.
На мой взгляд, это тот минимум, который позволит нам не допускать негативного влияния споров по историческим сюжетам на нынешнее состояние наших отношений.
Прежде чем перейти к ХХ в., напомню, что истоки тех проблем, которые между нами возникали и возникают, уходят во времена ещё до монгольского нашествия. Уже тогда на отношениях между Русским государством, формировавшимся вокруг Новгорода, Киева и Владимира, и Польшей сказывался раскол между восточной и западной христианскими церквями.
После монгольского нашествия в середине ХIII в. произошёл раздел русских земель: Северо-Восточная Русь оказалась под контролем монгольской Орды, а западные и южные русские земли, которые не попали в прямую зависимость от Орды, перешли под власть Великого княжества Литовского и Польши. После того, как в ХIV-XV вв. Северо-Восточная Русь объединилась вокруг Москвы и освободилась от монгольского ига, пошёл обратный процесс возвращения в состав Русского государства западно- и южнорусских земель из-под власти Литвы и Польши. Так началось многовековое противостояние между Россией и Польшей за влияние на землях, которые сейчас входят в состав Белоруссии, Литвы и Украины и которые в Польше до сих пор часто называют «восточными кресами».
И как раз в то время, когда южные и западные русские земли были отделены от Северо-Восточной Руси, у их населения стали формироваться те особенности языка, культуры, быта, которые впоследствии привели к формированию украинской и белорусской народностей.
На Парижской мирной конференции 1919 г. (в которой участвовала Польша, но не Россия) державы-победительницы все еще рассматривали украинцев и белорусов как часть единого русского народа. И хотя в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. ненадолго возникали различные украинские и белорусские государственные образования, по-настоящему украинская и белорусская государственность, Украина и Белоруссия в своих нынешних границах сложились в рамках Советского Союза.
Вот пример того, как на одни и те же исторические события мы смотрим с разных сторон: то, что мы считаем возвращением исконно русских южных и западных земель, в Польше зачастую трактуется как захват Россией польских восточных кресов.
Конечно, из сюжетов позднейшей истории в Польше особенно остро воспринимаются разделы Речи Посполитой в конце ХVIII в. Однако напомню, что в результате всех трёх разделов 1772, 1793 и 1795 г. к России отошли только те самые исконно русские западные и южные земли и Прибалтика, а собственно польские земли поделили между собой Пруссия и Австрия.
С российской стороны также остались свои счёты к польской политике того периода в отношении России: это и агрессия в период тяжелейшего внутреннего кризиса на Руси в начале ХVII в. («Смуты»), и жестокости, которыми польские магнаты и шляхта принуждали к повиновению местное русское население на «кресах», и участие до 100 тыс. поляков во вторжении Наполеона в Россию в 1812 г.
Русский писатель, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын писал в 1973 г., находясь в эмиграции:
«Расцветая, сильная, самоуверенная Польша не короче по времени и не слабее завоевывала и угнетала нас. В Смутное время поляки едва не лишили нас национальной независимости, глубина той опасности была для нас не слабей татарского нашествия, ибо поляки посягали и на православие. И у себя внутри систематически подавляли его, вгоняли в унию… Восточная экспансия Польши воспринималась польским обществом как нормальная и даже похвальная политика. Поляки представлялись самим себе избранным божьим народом, бастионом христианства, с задачею распространить подлинное христианство на «полуязычников» – православных, на дикую Московию, и быть носителями универсальной ренессансной культуры».
Что же до разделов, то вопреки распространенному в Польше мнению, совсем не Россия была их инициатором. Более того, первый из них в 1772 г. России был совершенно не нужен – она имела в лице Польши союзное и по существу подконтрольное государство и делиться этим контролем на польских землях с Пруссией и Австрией было совсем не в ее интересах. Однако с 1768 г. шла война России с Турцией, и к началу 70-х годов Турцию поддерживали Англия и Франция и угрожали поддержать Австрия и Пруссия. Раздела Польши больше всех домогался король Пруссии Фридрих II. Екатерине II пришлось уступить давлению Берлина и Вены, что дало ей возможность выиграть в 1774 г. войну с Турцией и подготовить присоединение Крыма в 1783 г.
Разделы же 1793 и 1795 гг. происходили уже совсем в другой ситуации, после Великой Французской революции, когда Пруссия и Россия опасались возраставшего влияния на Польшу революционной Франции.
Вообще же надеюсь, что и в российской, и в польской историографии период Царства Польского все же будет исследован более полно и объективно. Россия вовсе не была «худшим из захватчиков» – в этом, например, был убежден Роман Дмовский. И как многие поляки внесли весомый вклад в историю России XIX – начала XX вв., так и для Польши период Царства Польского совсем не был «потерянным временем».
* * *
И все же самую эмоциональную полемику вызывают вопросы истории наших отношений в ХХ в.
Едва Польша добилась восстановления независимости в ноябре 1918 г., случилась советско-польская война 1919-1921 гг. В Польше она, естественно, ассоциируется в первую очередь с победой польских войск над Красной Армией под Варшавой в августе 1920 г. – «чудом на Висле».
Вспомним, однако, как эта война началась. Советская Россия в 1919 г. находилась в тяжелейшей ситуации, белые наступали со всех сторон; к войне с Польшей Москва не только не стремилась, но и всячески старалась её избежать, с конца 1918 до весны 1920 гг. делала Варшаве многочисленные мирные предложения, в т.ч. о территориальных уступках, значительно превосходивших те, которые потом Польша получила по Рижскому мирному договору.
На Парижской мирной конференции в 1919 г. державы-победительницы решили при определении границ в Европе руководствоваться этническим принципом, т.е. преобладающим национальным составом соответствующих территорий. На основании этого принципа Верховный совет Антанты одобрил рекомендации о линии прохождения границы между Россией и Польшей, которая впоследствии получила название «линия Керзона» и по которой в основном и проходит сейчас восточная граница Польши.
Польское руководство во главе с Ю.Пилсудским не приняло мирных предложений Москвы и не согласилось с рекомендациями Антанты. С весны 1919 г. начались боевые действия между польскими войсками и Красной Армией, в ходе которых всё новые территории к востоку от «линии Керзона» переходили под польский контроль.
В начале осени 1919 г. в ходе секретных переговоров с советскими представителями польское командование согласилось остановить военные действия на советско-польском фронте, чтобы советское правительство могло сосредоточить все силы на борьбе с армией генерала Деникина, который наступал на Москву с юга. Пилсудский считал, что победа красных в России была бы для Польши полезнее, чем победа белых.
После того, как Красная Армия нанесла Деникину решающее поражение, весной 1920 г. польские войска перешли в наступление и в начале мая заняли Киев.
Однако к тому времени положение на фронтах гражданской войны в России радикально поменялось, советская власть добилась решающего перевеса и уже могла сосредоточить на польском фронте значительные силы. В начале июня 1920 г. польские войска были вынуждены оставить Киев (уходя, они взорвали мосты через Днепр), в начале июля Красная Армия перешла в наступление и в Белоруссии.
Советскому правительству следовало остановить наступление на «линии Керзона», но Красная Армия двинулась дальше на Варшаву; при этом ставили цель вовсе не оккупировать Польшу, а уж тем более «всю Европу», как нередко утверждается, – на это у Советской России просто не было сил, – а подтолкнуть социалистическую революцию в Польше, Германии и других странах.
Ошибка обошлась дорого – тяжёлым поражением, большими территориальными потерями, десятками тысяч погибших. В польский плен попали около 150 тыс. красноармейцев. Их судьба до сих пор остаётся одним из конфликтных вопросов нашей истории. Число красноармейцев, погибших в польском плену в 1920-1921 гг., наши учёные оценивают в 25-28 тыс. человек, польские – до 20 тыс. В любом случае смертность среди пленных красноармейцев была очень высокая по причинам бесчеловечных условий содержания в лагерях – голода, холода, отсутствия одежды и обуви, антисанитарии, произвола лагерной администрации. По международному праву за это несут ответственность власти той страны, которая содержит военнопленных в своих лагерях. Польская сторона, однако, не считает, что ею в тех условиях были нарушены нормы международного гуманитарного права. Когда Российское военно-историческое общество осенью 2014 г. обратилось к польским властям с просьбой дать согласие на установку памятного знака в честь военнопленных, погибших в польских лагерях, на Раковицком кладбище в Кракове, где похоронены 1250 красноармейцев из лагеря в Домбе, ответ был отрицательным – хотя на том же кладбище есть курган в честь погибших там же украинцев, взятых в плен в ходе польско-украинской войны 1919-1920 гг.
* * *
Подходя к теме «пакта Молотова-Риббентропа», напомню, что советско-польские отношения в межвоенный период были очень плохие. Постоянно сохранялась напряжённость на границе, в 1927 г. в Варшаве русским белоэмигрантом был убит полпред СССР в Польше Петр Войков, в Польше активно действовали белоэмигрантские и антисоветские националистические организации.
На «восточных кресах» проводилась жёсткая политика польской колонизации, полонизации и окатоличивания – туда было переселено сотни тысяч «осадников», в массовом порядке ликвидировались русские, украинские и белорусские школы, были переданы католической церкви или разрушены сотни православных храмов, в т.ч. в 20-е годы был разрушен храм Александра Невского в Варшаве, строившийся в начале ХХ в. на народные пожертвования по проекту выдающегося архитектора Леонтия Бенуа. На Западной Украине такая политика провоцировала крестьянские волнения, которые жестоко подавлялись войсками. В этой обстановке разворачивала свою террористическую деятельность Организация украинских националистов Степана Бандеры.
В 30-е годы Советский Союз, рассматривая Германию как главную угрозу, искал партнёров для выстраивания системы коллективной безопасности в Европе. Польша же противилась любым таким инициативам с участием СССР – в частности, в 1934 и 1936 гг. дважды отвергла французское предложение о заключении Восточного пакта. Советское руководство было убеждено, что Англия и Франция – стремились направить гитлеровскую агрессию на восток, против СССР – и именно ради этого отдали Гитлеру Чехословакию; а Польша и Венгрия, принявшие участие осенью 1938 г. в разделе Чехословакии, рассматривались в Москве как вероятные участники совместного с Германий похода на восток – вплоть до 1939 г. советское военное командование планировало военные действия на случай отражения совместного нападения на СССР Германии и Польши. Было хорошо известно, что правившие в Польше круги мечтали о «Великой Польше от моря до моря», – соответственно в Москве предполагали, что за участие в войне против СССР Гитлер может пообещать Польше Украину.
Процитирую известного польского историка и журналиста Петра Сквечинского: „Последний посол второй Речи Посполитой в Москве Вацлав Гжибовский в конце 1938 года говорил, что СССР вот-вот развалится, русская проблема дозревает, предусмотрительно заботился уже только о том, чтобы Польше не пришлось делиться в покорённой Москве влиянием с Германией”. Конечно, такие настроения не были тайной для советского руководства.
Ситуация изменилась в конце 1938 – начале 1939 гг., когда Германия потребовала от Польши территориальных уступок и присоединения к Антикоминтерновскому пакту. Варшава ответила отказом, обратилась за поддержкой к Англии и Франции и получила от них гарантии.
Но в течение весны–лета 1939 г. Польша препятствовала договорённостям Англии и Франции с СССР о совместном противодействии германской агрессии. Вероятно, Варшава рассчитывала, что с помощью Англии и Франции сможет отбиться от германского нападения и без помощи СССР. Однако оказалось, что всерьёз воевать за Польшу с Германией они не собирались.
Советское же руководство, видя, как ведут себя англичане, французы и поляки, всерьёз опасалось, что они за спиной Москвы договорятся с Гитлером, и СССР останется один на один с агрессией со стороны Германии, а то и Польши вместе с нею, да еще и в условиях войны на два фронта, так как с апреля 1939 г. на Дальнем Востоке шла война СССР с Японией у реки Халхин-Гол.
В такой ситуации Сталин принял предложение Гитлера заключить Договор о ненападении с Германией от 23 августа 1939 г. с секретным приложением к нему – Протоколом о разграничении сфер интересов («пакт Молотова-Риббентропа»).
Часто утверждается, что этот Договор будто бы послужил чуть ли не причиной Второй мировой войны, что Гитлер и Сталин несут за неё равную ответственность, что СССР вступил во Вторую мировую войну в сентябре 1939 г. на стороне Германии, и т.п.
Это, конечно, неправда. Развязыванию войны способствовала прежде всего политика умиротворения агрессора, которая проводилась по отношению к Германии правительствами Англии, Франции, а вместе с ними и Польши. «Вершинами» этой политики стали Мюнхенское соглашение от 30 сентября 1938 г. о разделе Чехословакии и пассивная реакция на оккупацию Германией Чехословакии в марте 1939 г.
В одном телеинтервью в прошлом году я сказал, что политика Польши в 30-е годы XX в. привела ее к катастрофе сентября 1939 г. Телеканал тогда выдал сенсационное сообщение, что я-де возложил на Польшу ответственность за Вторую мировую войну, хотя таких слов я не говорил, и говорить так было бы, конечно, неправильно.
Сошлюсь на мнение видного российского историка, директора Института всемирной истории Российской академии наук академика А.О.Чубарьяна:
«Сказать, что Польша виновата в развязывании Второй мировой войны, конечно, неправомерно, она была первой жертвой этой войны. Но то, что страна сыграла в предпосылках этой катастрофы свою, и не последнюю роль, – это правда. Особенно здесь нужно помнить о польской позиции в переговорах Англии, Франции и СССР в августе 1939 г. К примеру, Польша отказывалась пропустить советские войска в случае, если начнется агрессия Германии». («Российская газета», 27.10.2015)
Дата нападения Германии на Польшу – 1 сентября 1939 г. была определена задолго до заключения «пакта Молотова-Риббентропа», и нет никаких оснований утверждать, что если бы пакт не был заключён, Гитлер бы от нападения отказался. Возможно, он бы поостерегся, если бы знал, что на помощь Польше придут и Англия, и Франция, и СССР, но он как раз знал, что Польша принимать помощь от СССР отказывается, и был уверен, что Англия и Франция всерьёз воевать за Польшу не станут.
После нападения Германии на Польшу советское руководство выжидало: если бы Англия и Франция, объявив войну Германии, стали вести её по-настоящему, – а их совокупные силы вместе с польскими превосходили военный потенциал Германии, и у них были все основания рассчитывать на победу, – СССР, конечно, вводить войска в Западную Белоруссию и Западную Украину не стал бы. И только после того, как 12 сентября 1939 г. правительства Англии и Франции фактически решили, что воевать по-настоящему за Польшу они не будут, когда всё польское политическое и военное руководство, бежав из Варшавы, собралось на границе с Румынией, готовясь туда перебраться (и перебралось вечером 17 сентября), когда исход войны был практически предрешён и польское государство по существу перестало существовать (подчеркиваю, что это нисколько не умаляет героизма польских частей и подразделений, продолжавших сражаться с агрессором до начала октября) – только тогда утром 17 сентября Красная Армия пересекла польскую границу.
Как оценивать «пакт Молотова-Риббентропа» и ввод советских войск в Западную Белоруссию и Западную Украину в сентябре 1939 г., а заодно и советско-германский Договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г., к которому тоже прилагался секретный протокол?
Если говорить о моральной стороне вопроса, то, как заявил в то время Председатель Правительства России В.В.Путин в Гданьске в 2009 г., «пакт Молотова-Риббентропа» был аморальным и поэтому с моральной точки зрения заслуживает осуждения – но не более, чем Мюнхенское соглашение и вся политика умиротворения Германии, проводившаяся европейскими державами до 1939 г.
С правовой точки зрения можно не соглашаться с тем обоснованием, которое тогда давал СССР своим действиям: Договор о ненападении с Польшей 1932 г. был объявлен утратившим силу в связи с коренным изменением обстоятельств – фактическим прекращением существования польского государства; в этих условиях подчеркивалась необходимость взять под защиту украинцев и белорусов, составлявших большинство населения на территориях, куда вошла Красная Армия.
Я понимаю, что в Польше никогда не согласятся с тем, что эти события можно трактовать иначе чем акт вероломства, агрессию, «нож в спину», очередной раздел Польши.
Но с точки зрения реальной политики действия советского руководства в той обстановке были совершенно обоснованными и необходимыми.
Во-первых, границы СССР были отодвинуты на запад на несколько сот километров. Если бы эти территории не занял СССР – их бы заняла Германия, и война через два года (а может быть, и раньше) началась бы с рубежей намного западнее, и неизвестно, удалось бы тогда отстоять Москву и Ленинград или нет, и как события развивались бы дальше.
Во-вторых, произошло воссоединение украинских и белорусских земель, Виленщина вернулась в состав Литвы – т.е. были воссозданы справедливые границы, которые ещё в 1919 г. были одобрены на Парижской мирной конференции и которые сейчас уже никто не оспаривает, в т.ч. и Польша не предъявляет территориальных претензий ни к Белоруссии, ни к Литве, ни к Украине.
* * *
В прошлом году – в год 70-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне и окончания Второй мировой войны, - наверное, самым острым вопросом истории наших отношений была трактовка действий Советского Союза и Красной Армии на территории Польши в 1944-1945 гг. Подход, которого придерживается польский Институт национальной памяти и который нередко воспроизводится польскими официальными лицами и ведущими СМИ, заключается в том, что СССР и сражавшееся плечом к плечу с Красной Армией Народное Войско Польское Польшу не освобождали. Они-де покончили с гитлеровской оккупацией, но свободу Польше не принесли, а принесли сталинизм, чуждый социалистический строй. Поэтому Польше не за что быть благодарной Советскому Союзу; к захоронениям советских воинов, погибших в боях за Польшу, следует относиться уважительно, но не потому что они освобождали Польшу, а наравне с любыми другими воинскими захоронениями – в т.ч., например, военнослужащих германской армии, оккупировавшей Польшу. Памятники советским воинам-освободителям и советско-польскому братству по оружию рассматриваются как символизирующие советское доминирование в Польше в послевоенный период – поэтому ИНП призывает местные власти к их ликвидации. Почему местные власти? Потому что польская сторона считает, что российско-польское межправительственное соглашение 1994 г. о захоронениях и местах памяти жертв войн и репрессий к т.наз. «символическим памятникам», которые находятся вне мест захоронений, не относится, польское правительство за их сохранность ответственности не несёт, это, мол, компетенция местных властей, - хотя такая трактовка и соглашения 1994 г, и российско-польского межгосударственного договора 1992 г. прямо противоречит их содержанию; чтобы в этом убедиться, достаточно просто заглянуть в тексты документов.
Вот на таком фоне – и на фоне событий на Украине и резкого ухудшения наших двусторонних отношений в последние два года – в Польше набирает размах т.наз. «война с памятниками»: в 2014 г. нашему Посольству стало известно о 24 случаях противоправных действий в отношении советских военно-мемориальных объектов в Польше, в т.ч. 20 случаях осквернения захоронений, 2 случаях осквернения памятников и 2 случаях демонтажа памятников или элементов памятников по решениям местных властей; в 2015 г. таких случаев мы зафиксировали 31, соответственно, 18, 7 и 6. Самым громким из них был демонтаж памятника Дважды Героя Советского Союза, командующего 3-м Белорусским фронтом, генерала армии Ивана Черняховского на месте, где он получил смертельное ранение 18 февраля 1945 г. в г. Пененжно.
Мы считаем, что такая трактовка событий 1944-1945 гг. и «война с памятниками» – это как раз пример ситуации политического выбора, который польская сторона делает в пользу ухудшения наших отношений.
Известно, что в соответствии с планами руководства Третьего рейха Польши как государства на этой земле не должно было существовать – её территория предназначалась для немецкой колонизации; поляки как нация частично подлежали уничтожению как расово неполноценные, частично – выселению далеко на восток, частично – превращению в рабочую силу, частично – онемечиванию. Польша как государство, поляки как нация на этой земле сохранились благодаря победе Красной Армии – и сражавшегося в её рядах Народного Войска Польского.
В боях за освобождение Польши отдали жизни около 600 тыс. советских солдат и офицеров; ещё от 700 тыс. до 1 млн. советских военнопленных погибли в гитлеровских концлагерях на территории Польши и здесь похоронены. Разве так трудно понять, что их память для нас священна – в России и всех других странах бывшего СССР миллионы семей, чьи деды и прадеды лежат в этой земле? О чём думали люди, которые инициировали позорную «войну с памятниками» и дискуссии о том, несли ли советские солдаты свободу Польше или новое порабощение, были ли они сами свободными или «рабами Сталина»? Когда снесли памятник Черняховскому, я сказал, что мы этого никогда не забудем, я лично никогда не забуду, – поверьте, это не просто слова. Причём не надо думать, что если в России сменится власть, поменяется и отношение нашего общества к этим вопросам.
Альтернатива есть – и она очевидна. Мы призываем польские власти ясно и недвусмысленно заявить, что в польской земле похоронены советские воины, спасшие Польшу, которым поляки навсегда сохранят благодарность; к их захоронениям и поставленным в их честь памятникам следует относиться с должным уважением; виновные в осквернении захоронений и памятников подлежат строгому наказанию
Нам нередко говорят, что ликвидации памятников якобы требует польский народ. Я в это не верю. В Польше сотни советских воинских мемориалов, и в подавляющем большинстве случаев и население, и местные власти относятся к ним именно с уважением и благодарностью – память народа переформатировать в короткие сроки невозможно.
Нам искренне жаль, что в сегодняшней Польше о солдатах Народного Войска Польского, вместе с Красной Армией освобождавших Польшу, вспоминают куда реже, чем о солдатах армии генерала Андерса или о т.наз. «проклятых солдатах». А между тем именно там больше всего поляков сражалось против гитлеровской Германии, погибало, именно они брали Берлин, они – единственные из иностранцев – прошли 24 июня 1945 г. на Параде Победы по Красной площади в Москве.
Память о нашем братстве по оружию в 1944-1945 гг. должна не ожесточать наши народы друг против друга, а объединять. Если происходит всё наоборот, то это не наш выбор.
* * *
Итоги Второй мировой войны, решения Ялтинской и Потсдамской конференции сейчас в Польше оцениваются весьма критически. Польский историк Славомир Дембский, например, считает, что Польша потерпела поражение во Второй мировой войне из-за того, что «в числе победителей оказался Советский Союз», а Польша попала в зависимость от СССР. Логика, конечно, своеобразная. Я уже не говорю о том, что по этой логике Польша оказывается среди побежденных вместе с гитлеровской Германией – как если бы Польша была её союзницей, а не входила в число Объединенных Наций. Но давайте просто задумаемся, какие у Польши были альтернативы?
Во-первых, теоретически СССР мог и не освобождать («оккупировать») Польшу, а остановиться в 1944 г. на границе по состоянию на 1941 год, тогда остались бы живы миллионы советских солдат и офицеров, погибших за освобождение Польши и других стран Восточной Европы, а Польша могла бы дожидаться, пока её освободят западные демократии. Но тогда исход всей войны мог быть совсем другим, а Польши с большой вероятностью сейчас не было бы вообще.
Во-вторых, именно по решениям Ялты и Потсдама, которые принимались под давлением СССР, Польша получила бывшие германские земли на западе и севере – намного более ценные в экономическом отношении, чем утраченные «восточные кресы».
В-третьих, именно по решениям Ялты и Потсдама Польша получила нынешние исключительно благоприятные границы, в которых польский народ живёт в условиях высочайшей национальной и религиозной гомогенности.
В-четвёртых, в тех реальных условиях Польша могла быть только такой, какой была, - или не быть вообще.
Конечно, политика Москвы в отношении Польши диктовалась отнюдь не добрым отношением к этой стране. Наоборот, весь предыдущий опыт, все отношения между Советской Россией/СССР и Польшей с 1918 г. побуждали относиться к ней скорее с недоверием и настороженностью.
Главной заботой послевоенной политики СССР было обеспечение своей безопасности в условиях, когда надвигалась «холодная война» – глобальная конфронтация с США и их союзниками.
По признанию известного американского дипломата и советолога Дж.Кеннана, СССР всегда был слабее Запада и проводил прагматичную политику, нацеленную на укрепление своей безопасности. Именно интересами безопасности диктовалось создание по периметру границ СССР его сферы влияния – пояса дружественных государств, где создавались режимы сначала народной демократии, а потом – социалистического типа.
Как оценивать историю Народной Польши – это дело самих поляков. Но всё же выскажу мнение, что нельзя сводить весь период 1944-1989 гг. к репрессиям и зависимости от СССР, когда якобы весь польский народ был настроен враждебно по отношению к Советскому Союзу и боролся с социалистическим режимом, а то и просто вычёркивать этот период из польской истории как некую «чёрную дыру».
Как человек, уже живший в то время, скажу, что с советской стороны действительно предпринимались большие усилия, чтобы превратить Польшу в дружественное государство. В области экономических отношений СССР Польшу не эксплуатировал, а наоборот – ради геополитических интересов шёл на огромные материальные издержки. В обоих государствах пропаганда мощно работала над тем, чтобы убедить людей, что мы дружественные, братские славянские народы. Честно скажу, в самой этой идее я ничего плохого не вижу. Считаю, что это лучше, чем убеждать людей, что мы всегда между собой враждовали и обречены на это навечно.
* * *
В заключение остановлюсь, наверное, на самом тяжёлом для нас вопросе – об отношении к Сталину, сталинизму и советскому периоду в целом, в том числе и к репрессиям против советских граждан польского происхождения в СССР и к Катыни.
Сначала приведу высказывания одного из видных российских политиков «демократической волны» Владимира Лукина – бывшего посла в США, председателя комитета Госдумы по международным делам, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации:
«Да, Сталин для одних великий, потому что выиграл войну, для других – преступник, потому что инициировал массовые репрессии. И ведь то и другое правда. Суровая, жестокая воля Сталина сыграла свою роль в том, что в самые трудные времена войны нам удалось сплотиться так, чтобы и Москва не пала, и страна. Это нельзя отрицать. Давайте согласимся, что история сложнее идеологических схем.
Когда меня зовут на какой-нибудь конгресс по разоблачению Сталина, я сразу говорю, что считаю такой разговор контрпродуктивным. Конечно, Сталин преступник, и не надо его оправдывать. Но давайте говорить по существу о том историческом времени и о многогранной роли Сталина. Для этого надо научиться связывать исторические переломы XX века с радикальным изменением самой страны». («Российская газета», 30.09.2015 г.)
Скажу со всей определённостью: как и Лукин, я не питаю к Сталину никаких симпатий; он несёт главную вину за гибель и страдания миллионов невинных людей.
Во время его правления были необоснованно подвергнуты политическим репрессиям, по разным оценкам от 3 до 4 млн. чел., и хотя большинство из них выжило, общее число казненных составляет около 700 тыс. чел., подавляющее большинство из них были расстреляны в период т.наз. «большого террора» с августа 1937 г. по ноябрь 1938 г.
В числе преступлений сталинского режима – и т.наз. «польская операция» НКВД, в ходе которой в 1937-1938 гг. были уничтожены свыше 100 тыс. советских граждан польского происхождения; и Катынь – расстрелы в апреле-мае 1940 г. более 20 тыс. польских офицеров, содержавшихся в лагерях и тюрьмах Смоленской и Тверской областей, Белоруссии и Украины.
Это тяжелейшие преступления, и следовательно Сталин – преступник, оправдывать его нет никаких оснований и просто аморально.
Но это не значит, что следует отторгать всё, что было сделано Сталиным, или под его руководством, или в тот период, когда он руководил нашей страной. А именно к этому нас всё время подталкивают наши оппоненты.
Мы же сейчас исходим из того, что всю нашу историю следует воспринимать как единый, непрерывный процесс; она не должна раскалывать страну и общество; вся наша история без изъятий должна стать частью российской идентичности.
История СССР в целом заслуживает уважения, а вовсе не тотального осуждения: это был крупнейший модернизационный проект, сопровождавшийся мощной идеологической работой под лозунгами свободы и справедливости, оказавший сильнейшее влияние на западных демократов, стимулировавших социальные завоевания в странах Запада, освобождение колоний.
Коммунизм вырос из демократического движения, имитировал демократию, был проникнут идеями универсализма, гуманизма, космополитизма – против антигуманизма и шовинизма у фашистов. И хотя политическая практика в СССР была далека от теории, не случайно западные демократии заключили с ним союз, а объективным итогом войны, выигранной СССР при помощи западных стран, стало спасение демократии и либерализма, за которые на Западе мало кто был готов драться не на жизнь, а на смерть.
В СССР были сооружены десятки тысяч промышленных предприятий, начато использование атомной энергии, освоение космоса. До 1917 г. грамотными были 30% населения, в 1939 г. достигнута поголовная грамотность. В 20-е годы в СССР введён 8-часовой рабочий день, когда на Западе он был 10-часовым. В СССР женщины получили все права, которых во многих западных странах они добились много позже. В СССР впервые были реализованы права граждан на бесплатное здравоохранение, образование, жильё, пенсионное обеспечение, отдых.
СССР похоронили идейный и моральный кризисы во взаимоотношениях общества с властью (хотя официальная советская мораль была почти идеальной). СССР распался потому, что советское общество не было ни свободным, ни справедливым, не обеспечивало удовлетворение потребностей людей на уровне западных стран; в условиях замкнутости, партийно-догматической системы воспроизводилась неконкурентоспособная, неэффективная элита – и в решающий момент у власти оказались люди, неспособные понять последствия своих действий.
Я сегодня говорил о тех страницах нашей истории, которые принято считать трудными и на которые обычно ссылаются, когда стремятся доказать, что российско-польским отношениям имманентно присуща враждебность, что российская политика по отношению к Польше по определению была и остается имперской, агрессивной, что со стороны России всегда исходила и исходит угроза для Польши и т.д.
Я старался показать, что для этого нет оснований, что любую ситуацию из прошлого и настоящего необходимо рассматривать в историческом контексте, не подменяя анализ эмоциями.
В истории России и СССР, конечно, бывали ситуации и целые периоды, когда на внешнюю политику сильное влияние оказывали идеологические факторы. И все же, как правило, это была прагматичная политика, которая определялась теми же соображениями национальных интересов, безопасности, выгоды, что и у любого другого государства.
Российской внешней политике и сейчас пытаются приписывать некие имперские мотивы и цели, выводя их из исторической традиции. Это ошибочное представление. Мы свою историю помним, гордимся ею, но и от тяжелых страниц своего прошлого не отрекаемся. А свою современную политику Россия строит не на мифах и комплексах, а на сугубо реальной и прагматичной основе. Да, мы жестко отстаиваем свои национальные интересы – особенно когда с нашими законными интересами кто-то считаться не желает; но мы не стремимся к конфронтации с кем бы то ни было, готовы сотрудничать с партнерами, которые для этого открыты, считаем, что международное право необходимо строго соблюдать всем.
С Польшей мы готовы строить нормальные, прагматичные отношения, основанные на взаимном уважении и честном учете законных интересов друг друга. Не мы инициировали резкое ухудшение наших отношений в последние два года. Какими им быть в дальнейшем – зависит от польской стороны.
Спасибо за внимание.
